он считал бы

Mousqueton faisait des provisions des croûtes; Bazin qui avait toujours donné dans la dévotion, ne quittait plus les églises; Planchet regardait voler les mouches; et Grimaud, que la détresse générale ne pouvait déterminer à rompre le silence imposé par son maître, poussait des soupirs à attendrir des pierres. (A. Dumas, Les trois mousquetaires.) — Мускетон сушил сухари; Базен, всегда отличавшийся склонностью к благочестию, не выходил из церкви; Планше считал мух, а Гримо, которого даже общее уныние не могло заставить нарушить молчание, предписанное ему его господином, вздыхал так, что способен был разжалобить камни.

Il s'établit commodément dans son fauteuil, prit sa tabatière d'une main, son mouchoir de l'autre et, me regardant de côté, se prépara à soutenir la discussion qu'il prévoyait. Je partis à fond de train sur mon sujet. (J. de la Brète, Mon Oncle et mon curé.) — Он удобно устроился в кресле, в одну руку взял свою табакерку, в другую платок и, поглядывая на меня искоса, приготовился к спору, который считал неизбежным. Я ринулась в бой и начала рассказ.

- En somme, la vie continue. - Elle cavale, la vie, à fond de train. (P. Courtade, La Rivière Noire.) — - В общем, жизнь продолжается. - Она несется, эта жизнь, на всех парах.

Maître Bridaine. - Cela est certain, on lui donnera encore aujourd'hui la place d'honneur. Ô malheureux que je suis! Un âne bâté, un ivrogne sans pudeur, me relègue au bas bout de la table. (A. de Musset, On ne badine pas avec l'amour.) — Мэтр Бриден. - Как пить дать, его сегодня же посадят на почетное место. О, горе мне! Набитый дурак, беспробудный пьяница оттесняет меня на последнее место за столом.

... je m'accuse... d'avoir pensé que je lui étais antipathique et qu'il me méprisait profondément. J'étais un âne bâté, je le vois bien... (A. Wurmser, Interdiction de séjour.) —... я виню себя... так как считал, что вызываю его антипатию и глубокое презрение. Теперь я вижу, что был настоящим ослом...

Enfin! On règne sur ce qu'on a, on est ce qu'on peut être... Il se croyait arrivé au port. (R. Rolland, Le Buisson ardent.) — Наконец-то! Человек царит над тем, чем он владеет, он становится тем, кем в состоянии быть... Кристоф считал, что достиг цели.

Jamais Cézanne n'a été si sûr de lui. Avec son haut front que découvre sa calvitie précoce, les longs cheveux qui retombent sur sa nuque, sa barbe épaisse, ses yeux noirs et songeurs, il donne d'ailleurs une impression de force et de maturité. Il touche au port. (H. Perruchot, La vie de Cézanne.) — Никогда еще доселе Сезанн не был так уверен в себе. Его преждевременно полысевшую голову с высоким лбом прикрывает длинная прядь падающих на затылок волос, у него густая борода и черные задумчивые глаза - все это придает ему вид зрелости и силы. Да, теперь он близок к своей цели.

Chaque fois que le coucou sonnait, Jacques comptait les coups. Quatre heures, cinq heures, six heures. Il aspirait après le jour. Il espérait que l'aube chasserait le cauchemar. (É. Zola, La Bête humaine.) — Каждый раз, когда били часы с кукушкой, Жак считал удары. Четыре часа, пять часов, шесть часов. Он жаждал наступления дня. Он надеялся, что рассвет прогонит кошмар.

Je ne sais quel instinct de tempérament me poussait à me mettre en vue, à étendre et arrondir mes bras... une sorte d'exhibition de mes avantages naturels m'apparaissait comme un devoir ou comme un droit, je ne sais lequel. (G. Sand, Pierre qui roule.) — Не знаю, что же именно - инстинкт или темперамент - научили меня держаться на сцене, простирать и округлять руки... можно сказать, что выставлять напоказ мои природные данные я считал своим долгом или правом, сам не знаю, чем из двух.

Cynique, don Fortunato estimait qu'à son avis, la tentation de meurtre venait de quelqu'un n'ayant pas le cœur à l'ouvrage. (Ch. Exbrayat, Les filles de Folignazzaro.) — Циничный лекарь, дон Фортунато считал, что покушение на убийство исходило от человека, который пошел на это, скрепя сердце.

Edmond, pâle, silencieux, ne parlait que pour se plaindre "d'avoir sa barre". Depuis trois mois, il se croyait malade, parlait d'anévrisme, d'angine de poitrine. (A. Maurois, Le cercle de famille.) — Эдмон, бледный, молчаливый не говорил ни о чем, кроме как о своих "спазмах в груди". Вот уже три месяца он считал себя больным, вел разговоры об аневризме, стенокардии.

Chamarat en éprouva un commencement de semblant d'érection [...]. Rien qu'en songeant à ça Chamarat tenait un de ces barres! (Géant Vert Inc, Casse-bonbons.) — Шамара показалось, что он начал возбуждаться [...]. При одной только мысли об этом, возбуждение становилось очень сильным.

De plus en plus magnifique, de plus en plus occupé par les mille soucis dont il voulait bien me décharger, il ne jugeait plus utile de nous en rebattre les oreilles. (H. Bazin, La Mort du petit cheval.) — С каждым разом он становился все великолепней и все озабоченней, ибо на него свалилась куча дел, от которых он меня великодушно избавил, однако теперь он уже не считал необходимым надоедать нам своими рассказами.

Il est drôle, mon cousin, se dit Lucien. C'est absolument comme Mme Grandet qui prétend qu'il est important pour moi que j'aille à la messe: - "Cela est indispensable surtout quand on est destiné à une belle fortune et qu'on ne porte pas un nom". (Stendhal, Lucien Leuwen.) — - "Чудак мой кузен", - решил Люсьен. - "Точь-в-точь как госпожа Гранде, которая находит, что для меня крайне важно ходить в церковь. - Это в особенности важно для того, кто предназначен для блестящей карьеры, но не обладает знатным именем".

Pourvu d'une belle fortune, dont il faisait un usage généreux, très épris de popularité, jeune et séduisant, Lafayette se croyait prédestiné à remplir dans la Révolution de France le rôle que Washington, son ami, avait joué dans la Révolution d'Amérique. (A. Mathiez, La Révolution française.) — Обладатель крупного состояния, которое он щедро расходовал, падкий на популярность, молодой и красивый Лафайет считал, что ему самой судьбой предначертано играть во французской революции такую же роль, которую его друг Вашингтон сыграл в революции в Америке.

Au lieu de solliciter une gratification de cinquante mille francs, déguisée sous un nom quelconque admis par le budget, et d'abandonner à l'abbé Frilair ce chétif procès de cinquante mille francs, le marquis se piqua. Il croyait avoir raison. Belle raison! (Stendhal, Le Rouge et le Noir.) — Однако вместо того, чтобы выхлопотать себе пятьдесят тысяч франков наградных по какой-нибудь подходящей статье расходов, предусмотренной бюджетом, и уступить аббату де Фрилер в этой пустяковой тяжбе из-за пятидесяти тысяч, маркиз заупрямился. Он считал, что право на его стороне: большое дело - право!

Jamais je ne l'entendis vanter ses armes, hors deux ou trois épées de bourreau qu'il tenait pour de bonnes pièces. (A. France, Pierre Nozière.) — Я никогда не слышал, чтобы он хвалил свое оружие, кроме двух или трех мечей палача, которые он считал подлинными предметами старины.

George Dandin: - Taisez-vous, bonne pièce. (Molière, George Dandin.) — Жорж Данден: - Замолчите, хитрая бестия.

Quand mon père, en effet, trouvait qu'une personne, un de mes camarades, par exemple, était dans une mauvaise voie - comme moi en ce moment - si celui-là avait alors l'approbation de quelqu'un que mon père n'estimait pas; il voyait dans ce suffrage la confirmation de son fâcheux diagnostic. Le mal ne lui en apparaissait que plus grand. Je l'entendais déjà qui allait s'écrier: - Nécessairement, c'est tout un ensemble! (M. Proust, À l'ombre des jeunes filles en fleurs.) — В самом деле, когда мой отец считал, что кто-нибудь, допустим - мой товарищ, стоит на неверном пути, как в данном случае я, и если его вдобавок хвалит человек, которого мой отец не уважал, то в этом положительном моменте отец видел доказательство правильности своего диагноза. Заболевание казалось ему еще опасней. Я уже слышал: - Да тут, я вижу, спетая компания!

Mais au fond de lui, il se disait que ce client-là s'y connaissait, qu'il ne fallait pas la lui faire. Avec la femme, il s'était cru tout permis et il s'était frotté les mains à la pensée de lui caser quelque rossignol. (P. Vialar, Pas de temps pour mourir.) — Но в глубине души он говорил себе, что этот клиент прекрасно разбирается в товаре и не следует пытаться его обмануть. С женою же клиента он считал все позволенным и заранее потирал себе руки при мысли, как он сбудет какую-нибудь заваль.

Il estimait que ce qu'il allait faire méritait cette somme; il ne commencerait qu'après l'avoir touchée. Deux mille francs anciens, ce n'était pas le diable. (B. Clavel, L'hercule sur la place.) — Кид считал, что то, что он покажет, вполне стоило такой суммы, и он не начнет представления, пока ее не получит. Две тысячи старых франков это не бог весть что.

Durant la nuit..., il n'avait cessé de ruminer un discours qu'il s'était promis de lui tenir pour l'inciter à vivre comme tout le monde, à rentrer dans ce qu'il jugeait le droit chemin. (B. Clavel, Les fruits de l'hiver.) — Ночью отец на все лады обдумывал слова, которые он твердо решил сказать сыну, чтобы убедить жить по-людски, вернуться на путь, который он считал единственно правильным.

- Il aimait ce chien comme ce n'est pas permis, il le tenait dans ses bras même pour dormir et qu'est-ce qu'il fait? Il le vend et il jette l'argent. Cet enfant n'est pas comme tout le monde, docteur. J'ai peur d'un cas de folie... (É. Ajar, La vie devant soi.) — - Он любил этого пса до невозможности, доктор. Он даже спал с ним в обнимку. И что же он делает? Он продает его, а деньги выбрасывает. Этот ребенок не такой, как все, я боюсь, не сошел ли он с ума.

Je le trouvais con comme la lune. (L.-F. Céline, Mort à crédit.) — Я считал его круглым дураком.

Elle est con comme ses pieds, elle est vulgaire, elle se prend pour la fille de Churchill [...]. (R. Fallet, Banlieue Sud-Est.) — Она полнейшая дура, она вульгарна, воображает о себе, словно она дочь Черчилля [...].